The Nativity of Our Lord

(after Sister Joanna Reitlinger)

Sacred Heart

Atonement

И Дух И невеста говорят: прииди!

И Дух и невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет: прииди! Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром.
(Откровение св. Иоанна Богослова 22:17)

1

Хорошо известно, что догматы Христианской Церкви формулировались в качестве ответа на ереси, возникавшие время от времени и грозившие совратить многих. Это всего лишь мое субъективное восприятие: мне кажется, что чем грандиознее и масшатабнее были ереси, тем большим откровением они звучали и тем более симвoличен был их язык. Чем более примитивны и мелки были ереси, тем более детальным, более чeловечским, так сказать, был догматический ответ Церкви. Я никоим образом не пытаюсь выразать здесь некую богословскую идею, я всего лишь говорю о моем субъективном восприятии. Так, догмат о Непорочном Зачатии Пресвятой Девы Марии всегда казался мне несколько неуклюжей попыткой определить то, что не стоит даже пытаться определять – и это в то время, как я согласна с истиной, выраженной в этом догмате, что Дева Мария должна была быть свободной от последствий первородного греха для того, чтобы стать матерью Иисуса Христа; только точное определение того, “как именно и когда это было достигнуто” внушает мне некую неловкость. Тем не менее, в то время, как я ощущаю, что есть нечто не совсем подобающее в чрезмерно детальном определении действия Бога посредством слишком человеческих доводов, я понимаю, что это было необходимым ответом на протестанские идеи о Пресвятой Деве, которые полностью противоречат учению неразделенной Церкви.[1]

Любопытно, что в межконфессиональных диалогах православные часто приводят свой отказ проникать загрязненным и грубым человеческим умом в божественные тайны в качестве одной из причин неприятия догмата о Непорочном Зачатии (для меня это является наиболее убедительной причиной, т.к. Православная Церковь разделяет идею необходимости некоего очистительного действия Бога, чтобы приготовить Деву Марию к зачатию Христа, но отказывается формулировать “когда и как”[2]).  Православные, как правило, претендуют на меньшую спекулятивность/ схоластику их богословия, т.е. на большую готовность добровольно склониться перед тайной божественных путей, храня почтительное молчание.

Я вспомнила об этих притязаниях на духовную скромность вскоре после того, как некто недавно спросил о моем мнении относительно трилогии “Испанские мистики” Мержковского. Хотя подростком я очень увлекалась серебряным веком, Мержковского я не читала, поэтому я заглянула в его “Трилогию”; настоящее эссе – результат.

The Spirit and the Bride say, ‘Come’

The Spirit and the Bride say, ‘Come’. Let everyone who listens answer ‘Come’. Then let all who are thirsty come: all who want it may have the water of life, and have it free.
(Revelation 22:17)


1

It is well known fact that the dogmas of the Christian Church were formulated as a response to the heresies which kept arising from time to time and threatened to seduce many. It is only my subjective perception but it looks to me that the bigger and grander the heresies were the more revelational were the dogmas and the more symbolic was their language. The more primitive and smaller were the heresies the less general and more detailed, the more human so to speak, was the dogmatic response of the Church. By no means am I attempting to make a theological point here, I am speaking only about my subjective perception. For instance, the dogma of the Immaculate Conception of the Blessed Virgin Mary has always appeared to me as a somewhat awkward attempt to define something that one should not even try to – and this is while I do agree with the truth expressed by that dogma, that the Virgin Mary must be free from the consequences of the original sin to become the Mother of Jesus Christ; it is the precise definition of “how exactly and when it was achieved” that makes me feel somewhat uneasy. Nevertheless, while feeling that it is somewhat inappropriate to define God’s action in too many details and by far too human reasoning I understand that it was a necessary response to the Protestant views of the Virgin Mary which are totally contrary to the understanding of the Undivided Church[1].           

Interestingly, in their inter-confessional dialog the Eastern Orthodox often list this very refusal to penetrate too deeply, with the polluted and crude humane mind, into the mysteries of God as one of the reasons for their rejection of the dogma of the Immaculate Conception (to me it is the most convincing reason because the Orthodox Church shares the thought about the necessity of some purifying action of God to prepare the Virgin for her conception of Christ but refuses to formulate “when and how”[2]). The Orthodox characteristically claim to be less speculative in their theology, i.e. more willing to bow down before the enigma of the God’s ways and to stay in respectable silence. 

Those claims of spiritual modesty popped up in my mind after someone recently asked my opinion about the trilogy ‘Spanish Mystics’ by the Russian writer Dmitry Merzhkovsky. Although I was very much taken by the literature of the Silver Age[3] when I was a teenager I have not read Merezhkovky so I looked into his ‘Trilogy’; this essay is the result.